Рабочее текущее

В общем, послала сегодня заявку на вот этот семинар в Уорикском университете, который должен состояться в середине февраля следующего года. Решила сделать обзорный доклад по периодике Серебряного века — в основном, конечно, по «Весам» и «Золотому руну». Пока писала абстракт, наткнулась на милейшую деталь: редакторесса журнала «Весь мир» баронесса Таубе принимала посетителей, лежа в гробу, окруженная скелетами и чучелами змей. Все-таки, декадентство могло быть ужасно смешным.

Как бы я хотела, чтобы все получилось! А то совершенно случайно узнала, что моя заявка на конфу в Ренне по авангарду была отклонена, причем, официального уведомления с объяснениями я не получила, а просто увидела пометку о том, что проект был отстранен, в своем личном кабинете на сайте конференции (с трудом вспомнила от него пароль). По-моему, это чорт знает что: так дела не делаются. Ну, отклонили вы заявку, дайте знать хотя бы, что она не прошла, и причину озвучьте. Бог с ними. Еще что-нибудь найдется.

Подумала о том, что Берти Вустер — это вудхаузовская версия Алисы в стране, которая тоже, в общем, чудесна, равно как и нелепа. Мистические животные постоянно третировали, низводили и курощали Алису Кэрролла, в то время как вудхаузовского Алиса-Берти допекают многочисленные тетушки, дядюшки, золовки, свояченицы и бог знает кто еще — тоже вполне себе Гусеницы (иные и с кальяном), Болванщики(-цы) и уж точно Мыши Сони. Ну а Дживс — само собой, Чеширский Кот, который с длинной улыбкой, вечными “Indeed, Sir” и “conflagration, Sir” спасает Алиса и вытаскивает его — всегда с неизменным успехом — из дурацких головомоек.

Блоку 135

С днем рождения Блока всех нас. Без него русская литература ХХ в. в том виде, в каком мы все ее знаем, была бы невозможна. 

В день его 135-летия я вспоминаю, как тяжело работалось над его перепиской с женой — главным образом потому, что видеть в поэте человека со всей суммой его достоинств и недостатков порой бывает трудно, если не мучительно. Я надеюсь и верю, что скоро полный корпус переписки будет опубликован, невзирая на все сложности. Блок этого достоин.

Есть лучше и хуже меня, 

И много людей и богов, 

И в каждом — метанье огня, 

И в каждом — печаль облаков.

И каждый другого зажжет 

И снова потушит костер, 

И каждый печально вздохнет, 

Взглянувши другому во взор...

Да буду я — царь над собой, 

Со мною — да будет мой гнев, 

Чтоб видеть над бездной глухой 

Черты ослепительных дев!

Я сам свою жизнь сотворю, 

И сам свою жизнь погублю. 

Я буду смотреть на Зарю 

Лишь с теми, кого полюблю.

Щупальцеобразное-печатное

Как должна была выглядеть пишущая машинка Лавкрафта, мерно отстукивающая слова вроде “unnameable” и “eldrich”? Конечно, только так, как в работе скульптора из Окленда Кортни Браун, которая совсем недавно потрясла своим “Self Organization” aka The octopus sculpture международное стимпанкерское сообщество.

С таким девайсом легко перепечатать «Мифы Ктулху» и «Тень над Иннсмутом» заново, вот только неизвестно, каким будет финал, и не захочет ли машинка его переписать... Уверена, что Лавкрафт бы оценил устройство по достоинству.

(фотографии объекта взяты отсюда и отсюда):

Мимолетное

Похоже, для нового типа сетевых оправданий (буде у кого возникнет в них такая необходимость) вполне подойдет фраза:

— Я похож на человека, который лайкает звезд фейсбука?

«Все во мне» Бернхарда: теперь в Кембридже

На днях пришла очередная посылка с моими московскими книжками, и на этот раз среди них был переведенный на русский Томас Бернхард, которого я совершенно случайно купила не то в Фаланстере, не то в ОГИ — и прочла запоем за один какой-то день. Тяжелые, часто будто неповоротливые мысли австрийского подростка, переживающего войну, голод и разруху — нелюбимая школа, которая идет фоном, и неважно, что в ней, но ее во что бы то ни стало нужно закончить, чтобы учиться дальше, занятия музыкой и английским на пепелище, изнуряющая работа в подвальной лавке — что может быть дальше от моего собственного опыта?.. Но если отринуть внешнее, то выходит, что книга о драматизме (не сказать, мучительности) любого взросления —и любой социализации. Больше всего герой Бернхарда похож на нескольких героев Достоевского — особенно, конечно, на Аркадия из «Подростка», а еще, наверное, на Макара Девушкина, как если бы его застали совсем еще молодым:

За месяц до Рождества

Я отвратительный садовник. Точнее, я вовсе даже и не садовник, потому что до сих пор весьма смутно представляю себе, как все эти граждане у нас в саду зеленеют и плодоносят (а они периодически это делают, надо сказать). Но я не могла пройти мимо этих ребят: огромные клубни, а сами они поразительно-маленькие и какие-то совершенно не от мира сего — такая себе весна без конца и без края, в общем. Ну, попробуем, в общем, их окультурить и высадить в горшок — посмотрим, что выйдет. Может, и порадуют буйным цветеньем на Рождество да, я знаю, что история про Двенадцать месяцев уже превращается в балаган.

Лавкрафтианские новости (скоро пора будет вводить тэг)

Сегодня у меня две новости о Лавкрафте — хорошая и плохая. Начну по традиции с плохой: они все-таки это сделали и решили отказаться от статуэтки Лавкрафта (не самой приглядной, прямо скажем) в качестве приза для победителя World Fantasy awards из тех соображений, что-де поощрять лучших авторов-фантастов премией с изображением расиста недопустимо (начало истории можно посмотреть тут). Все это меня сильно напрягает, поскольку делает из Лавкрафта фигуру уже не литературную, но одиозно-идеологическую, чего он никак не заслуживает. Ну, в любом случае, дело сделано; на мое же мнение о писателе это все равно никак не повлияет. Рада, что я в хорошей компании с биографом Лавкрафта Йоши и Нилом Гейманом (последний не оправдывает Лавкрафта за его идеологические воззрения, но призывает к благоразумию, повторяя, что тот никому свое мировоззрение не навязывал и, да, был, выражаясь штампами, продуктом своей эпохи — никуда от этого не деться).

Зато вторая новость меня бесконечно обрадовала: как-то так складывается, что мироздание подает весьма определенные сигналы (пиши, Лена, длинную и нескучную работу по Блоку и Лавкрафту, и как можно скорее), сгущая вокруг меня информационное поле. Как выяснилось сегодня, одно из украинских издательств (скорее всего, «Фолио», но точно не уверена; позже уточню) взялось за перевод наследия Лавкрафта на украинский, и в начале декабря первый том его полного собрания сочинений появится в магазинах. Мне уже очень хочется книжку, чтобы оценить качество перевода: если будет такая возможность, обязательно закажу для себя экземпляр в Книгарне # 1.

Nothings and triviality

Ночной сырой Кембридж все равно выглядит теплым. До зимы меньше недели, а на улице как будто поздний октябрь. Кембридж чувствуется еще и в том, что сквозь окна ночных домов видны огромные библиотеки. Manna dew.

Хорошие новости (пока я застряла со статьями и работой по переводам) — московское отделение церкви саентологии сегодня официально было лишено статуса юрлица, что по сути означает одно: деятельность секты наконец-то после стольких лет признана незаконной. Я еще помню начало двухтысячных — и выход из метро Арбатская в сторону Поварской (к посольству Норвегии), где эти мерзавцы и в дождь, и в зной торчали со своей дианетикой. И процессы против них помню, которые, к великому сожалению, проигрывались: секта тогда была в силе и побеждала. То, что их, наконец, прищучили, просто отлично, и хорошо было бы вскоре увидеть пометку «далее везде». Надеюсь (не очень, правда, сильно: они по-прежнему могущественны и на них все еще пашет целая армия профессиональных юристов), что саентология скоро будет запрещена повсеместно: все-таки Мискевидж в какой-то момент допустил серьезную ошибку, отдав распоряжение блокировать инфу по секте в Интернете для адептов, особенно для членов Sea Org (их элитки). Это был тактический просчет. Собственно, именно после этого из секты начался массовый исход (это коснулось даже самой верхушки, поскольку с саентологией, к примеру, порвала племянница Мискевиджа). Ну и “Going Clear” сыграл в этом не последнюю роль, само собой. 

Ecrasez l'Infame, в общем.

[...] забыли добавить, что Блок болел сифилисом лет с 16, заразился от зрелой замужней соседки по имению. На дочке (или внучке? Не помню) Менделеева он женился потому, что родители очень настаивали. Она тоже была соседкой по имению.
Если знать этот простой медицинский факт, то вся эта литературная сексуальная взаимосвязь станет намного понятнее.

...Спасибо тебе, Господи, что посылаешь самодовольных идиотов для того, чтобы усмиряться. А то иногда рука предательски тянется к чему-нибудь тяжелому. Но нет, смиряться-таки надо. Для чего-то же и такие нужны, видимо.

Новые трансформации Хоппера

Соберусь с духом и скоро напишу о впечатлениях от выставки Гойи в Национальной галерее. А пока выходные, разбавлю бложек новыми версиями Хоппера (предыдущие тут и тут): по-моему, они все сказочно-хороши.

Пока болею, осталась сегодня дома и не пошла на танцы: Л. поехал один. Вернулся с трагической новостью: один из членов кембриджского танцевального клуба, славный застенчивый умница Майкл скоропостижно умер в прошлую пятницу в своем доме в Или. Он переехал туда всего-то несколько недель назад и совсем недавно отмечал с друзьями новоселье. Мы виделись совсем недавно, где-то две недели тому, как раз в пятничный вечер: он пришел уже в самом конце и успел рассказать и о новом доме, и о переезде. Помню, как мы весело болтали с ним, возвращаясь с прошлогоднего Рождественского бала — о Кембридже, об университете, о физике, об акцентах и Бог знает еще о чем. Однажды по дороге из танцкласса мы вдруг заговорили об истории кембриджских колледжей, и выяснилось, что Майкл знает ее досконально — о том, когда каждый колледж был основан, о геральдике и выдающихся исторических фигурах — профессорах и покровителях... Он был очень чутким, интеллигентным, и в его обществе всегда было приятно и комфортно, а для невротической меня подобные чувства — большая редкость.

И вот теперь он умер, и я уже никогда не увижу его немного смущенную улыбку и не услышу теплое «привет». Ужасно. Ужасно.

London Spy (2 серия)

Вторая серия London Spy просто блистательна: больше всего она напоминает кэрролловскую шараду и менее всего — заурядный шпионский детектив. Один из критиков Гардиан обратил внимание на диалоги с немотивированно- долгими паузами, но дело не только в этом, конечно. Фильм гиперреалистичен, ведь недаром героиня Шарлотты Рэмплинг говорит прекрасному невротику Дэнни (Уишоу), «Алистер рано понял, что гораздо лучше и правильнее пребывать в иллюзиях» — эпизод построен на тягучих и медленных кадрах, и временами кажется, что камера вмонтирована прямо у зрителя в голове.

...Продолжу смотреть, конечно же.

Nothings and triviality

Подхватила простуду — немудрено: в Кембридже стоит сырой и теплый, но ветреный ноябрь. Весь день раскалывается голова, и я злюсь — почти ничего из запланированной работы не сделала (а мне давно пора закончить одну статью), перевела из нужного с гулькин нос, так не дошла до библиотеки (хотя у меня там заказано стотыщ миллионов нужных книг). Даже в блог писать толком не могу (ненаписанных постов скопилось уже огромное количество) — такое ощущение, что мысли впадают в спячку вместе с простуженным мозгом (если стыдливо исходить из того, что мозг — малозначительная часть приболевшего организма). Обложилась котом и подушками, грею чайник для ненавистного чая (с лимоном), брызнула на себя старенькими полузабытыми Oui-Non Kookaї больше для форсу (нос-то все равно ничего не чувствует) — однако ж мгновенно учуяла слабый любимый гелиотроп и фиалку. Ну хоть так, хоть так.

Советский Стимпанк

Этот странный момент, когда у совершенно обычного советского художника П.И Котова обнаруживаешь самый что ни на есть трушный Стимпанк: полотно называется просто и со вкусом «Кузнецкстрой. Домна № 1», было оно написано в 1931 и сейчас находится в Третьяковке. По-моему, офигенно.

Важное обновление на сайте «Прожито»

Все-таки Миша — герой: на их сайте «Прожито» (я писала об их публикациях, например, вот здесь) вышла публикация военных дневников минометчика Андрея Архиповича Авдеева и его жены Анны Тимофеевны Авдеевой, которые можно читать параллельно. Работа, конечно, потрясающая. Вот дневник Андрея Архиповича, а вот тут — дневник Анны Тимофеевны. Иногда записи запараллеливаются и звучат, как будто переписка, и я сразу вспоминаю о Блоке и Менделеевой — когда же выйдут их письма... Никто не знает.

Пятница, тринадцатое, еще до всего случившегося, вот так заглядывало в комнату и оставляло лучи. Хорошо бы, оно так и сохранилось в памяти. Хотя бы первая часть дня.

Вспомнилось

Похожих историй есть и у меня в избытке — как и у всякого человека, конечно. Редко кто в отрочестве и ранней юности не сталкивался с бестактностью — причем, не только от сверстников, но и от людей вполне взрослых и адекватных на вид.

Помню, как мы с бабушкой в очередной раз приехали в гости к моему дядьке в Ригу; я была застенчивым домоседливым ребенком лет, наверное, одиннадцати. Однажды в гости к дяде и тете пришли их близкие друзья, семейная пара, жившая по соседству — все мило и непринужденно общались, как вдруг дама-гостья бесцеремонно наставила палец на мою кузину Наташу и воскликнула, обращаясь к тете:

— Мария, какая у тебя растет красавица!

Надо сказать, что моя двоюродная сестра, действительно, всегда была очень привлекательной — и тогда, в свои 12-13, она уже выросла в симпатичную яркую девочку. Все заулыбались, соседка же не унималась и перевела взгляд на меня:

— А это кто? А, Лена, Петина племянница! Ну, с Наташей не сравнить, конечно. Леночка, а ты как учишься? На пятерки? Ну вот и хорошо, умница!

Стимпанкерский Париж

Недели две назад я сохранила себе на фейсбуке несколько картин французского Стимпанка, сделанных двумя художниками — Дидье Граффе (Didier Graffet) и Людовиком Рибардьера (Ludovic Ribardiere). Наткнулась на них сегодня, пересмотрела с горечью и решила сохранить и здесь, в блоге — на них Париж выглядит сказочно-прекрасным, величественным, полным огромных пространств и света, а еще спокойным и мирным. Хочется верить, что он таким и останется.

Concept Art by Ludovic Ribardiere (взято со страницы Steampunk Tendencies в ФБ):

Мы уже давно собирались в Национальную галерею, и вот заказали билеты на выставку Гойи — выпало 14 ноября. Вчера вечером стало понятно: после выставки нужно пойти во французское посольство. О выставке я напишу в другой раз (впечатление она оставила сильное), а сейчас кратко о визите к посольству.

В Лондоне сегодня было хмуро и дождливо: никаких особенных видимых изменений на улицах, в метро или на вокзале Кингз Кросс мы не заметили, кроме, разве что, увеличенного количества полицейских патрулей, но и они не так уж сильно бросались в глаза. Приехали в Кенсингтон, вышли из метро как раз напротив Харродса — фантасмагорические витрины с поющими манекенами и кудрявыми ангелками оставили странное впечатление (все же еще не время для Рождества, слишком рано); из дверей на мокрую мостовую поминутно выпархивали хорошо одетые люди с пакетами и смешивались с остальной толпой, которая щетинилась зонтами. Пробираться сквозь нее оказалось делом нелегким.

Мы искали цветы. Мы находились в центре Лондона и не могли купить букет цветов! В Харродсе было все, что душе угодно — дорогое тряпье, бриллианты без ценников на первом этаже, рождественские елки с Сантами, чьи физиономии были покрыты губной помадой (всего-то полторы тыщи фунтов за дедушку мороза, и он весь ваш, да и помадные следы впридачу), елки с полярными (почти живыми — и оттого жутковатыми) совами, пингвинами и всяким остальным зверьем. Цветов не было.

Взрывы и смерть в Париже. Ужас и шок. Всем французам — слова поддержки и молитв. Господи, спаси и сохрани.

Каталог западноевропейских, китайских и американских диссеров онлайн

Ленинка запостила отличный и очень нужный контент: каталог зарубежных диссеров онлайн, включая их полнотекстовые файлы. Все ссылки работающие, что отрадно. В общем, то, что надо. Сохраню и себе тоже, чтоб не потерялось.

Он знак подаст — и все хлопочут ©

Отчего-то эта аткрытка напомнила мне об одной конференции, в которой я приняла участие (нет, это была не BASEES, слава Богу; остальные подробности я, пожалуй, опущу).

Конференция эта в целом была отлично организована, да и проходила в хорошем месте (рассылка мейлов, правда, сразу же показалась немного странной: помимо стандартной информации об отелях и трансфере до места проведения, в ней содержался пункт об обязательности дресс-кода для участников), но уже на открытии устроительница, твердо и ласково глядя нам, участникам, в глаза, сказала в приветственном слове примерно следующее:

закрыл окно я овертона

и бритву оккама убрал

я годвина закон запомнил

ты эльф сказал мне интернет

И снова о расизме Лавкрафта

Расстроилась и одновременно разозлилась из-за вот этой сегодняшней публикации в Гардиан: устроители международной премии лучшему автору-фантасту (World Fantasy awards) решили отказаться от статуэтки для победителя, изображающей (не сказать, кстати, чтоб уж очень здорово, но в данном случае это неважно) Лавкрафта — из-за того, что тот был якобы открытым расистом, ксенофобом и антисемитом. В статье указываются имена темнокожих писателей, выразивших свое негодование тем фактом, что статуэтка за заслуги «имеет неподобающий и недостойный образ». Очевидно понимая их негодование (расизм — штука мерзкая, и спорить с этим смысла никакого не имеет), все же скажу следующее: из биографии Лавкрафта никак не следует, что он открыто высказывал и, тем более, проповедовал расистские идеи.

Опять фейсбучное

*Навеяло одним случайно попавшимся на глаза диалогом*

Мы все взрослые люди, и многие из нас (я в том числе) употребляют пейоративы и мат — кто к месту, а кто и не слишком. Нецензурная лексика — часть языка, и в определенные моменты ее употребление оправдано: я не ханжа, и матерные слова меня особенно не коробят. Но есть вещь, которая лично для меня абсолютно и категорически невыносима: тюремный жаргон — все эти «шконки», «понятия» и прочая блевотина (не хочу пачкаться и продолжать семантический ряд). Дело не в чистоплюйстве: просто этот словарь из ада, в который люди, им пользующиеся, добровольно загоняют себя сами. В общем, как мне кажется, все просто: оно того не стоит, и лучше этого не делать. Ад может настигнуть внезапно. Надо бы об этом помнить.

Lost in Translation (опять)

А еще я думаю о том, как же бесконечно жаль усилий, потраченных на чтение мирлита (скажем, английской его части) в переводах. Можно сколько угодно упрекать себя за недостаточность стараний, которые не позволили выучить больше языков, да только что толку махать после лингводраки с собой хилыми кулаками. Прочитанное в ранней юности и молодости оборачивается миражами, и так со всем, практически со всем, невзирая на лица переводчиков и качество перевода. Переводчикам (в особенности, хорошим и даже гениальным, вроде Хоружего и Демуровой) это, конечно, совсем не в упрек: им спасибо и поклон — без них, понятное дело, осуществление любой межкультурной коммуникации было бы и вовсе невозможно. За меня говорит глухое недовольство собой (это главное) и тем еще, что даже самый лучший, самый тонкий и исчерпывающий перевод — это всегда личная творческая трансформация в-другого (где другой пусть будет набран курсивом), обусловленная такой массой вводных, что любое исключение хотя бы одного звена из цепи (как-то: замена аутентичного писательского словаря чем-то похожим и даже вроде бы близким по смыслу, но все равно «не тем»; потеря авторской контекстуализации, которая в художественных текстах все и даже больше, и проч., и проч.) грозит полной утратой исходника.

Мою заявку о Блоке и Суинберне приняли на BASEES-2016! Ура! Как же я рада! Теперь работать!

Домашние хроники: камин — на старт, внимание, марш

Скопилось огромное количество всяких смешных и отличных старинных штук, появившихся в доме, все руки никак не доходят до того, чтоб их запостить (а ведь давно хотела!). Ну, надо с чего-то начать. Вот, к примеру, с того, что решились, наконец, затопить камин — погода для этого не самая подходящая, правда (в Кембридже тепло, +16, и сыро), но открыточное настроение все равно создает. Оно и неплохо. Winter is coming, в общем (хотя от нее тут одно название).

Тест «Угадай писателя по почерку»

Пока мое изматывающее ожидание (документов, ответа по гранту и публикаций статей) продолжается, как и работа над новым проектом (каким, писать пока не буду, потому что точно еще неясно, во что он выльется), прошла между делом вот этот тест, который в принципе можно вполне назвать текстологическим — нужно было идентифицировать 12 почерков 12 известных авторов XIX-XX вв. Достоевского и Джейн Остин я идентифицировала мгновенно, быстро разобралась с Кэрроллом, Джойсом и Кафкой, немного дольше подумала над Уайльдом, Лавкрафтом и По, чуть затруднилась с Мэри Шелли и тыкнула наугад в Верна. Угадала все. Ну, немного даже собою горда, в общем. Есть еще порох в пороховницах.

Вчера по дороге на танцы в районе Пэнтон стрит застали салют — народ продолжал праздновать Bonfire Night (5 ноября им показалось мало). Вспомнила вычитанное где-то: на севере Англии до сих пор существует школа, в которой учился Гай Фокс, и это единственное место в стране, где учащимся, конечно, разрешается запускать фейерверки, а вот сжигать чучело Гая строго возбраняется. Каким бы он ни был заговорщиком, но в первую очередь он ученик школы, а своих не сжигают. Уважаю.

Английский перевод «Ревизора»

Искала разное нужное по блоковским делам и каким-то случайным образом наткнулась вот на этот перевод «Ревизора», сделанный Артуром Сайксом в 1892 г. (не было времени уточнить, делал ли он его под определенную постановку или для какого-то конкретного издательства). По-моему, несмотря на буквализм (тут я согласна с другом ЖИЛ), перевод читается легко и весело. Особенно понравился отрывок, где Хлестаков хвастается перед Анной Андреевной и Марьей Антоновной своей собственной версией «Юрия Милославского» — мне отчего-то кажется, что Гоголю бы точно перевод понравился:

“Wind”

Прекрасный мультфильм. Когда в жизненной стратегии per aspera всегда превалирует над ad astra, эту стратегию, по-хорошему говоря, надо бы поменять. «И как один умрем в борьбе за это» — вот только стоит ли.

Nothings and triviality

Кот не выносит дождь. Для подтверждения нелюбви ему до сих пор необходимы доказательства — ветра в саду, качающихся веток и окон в каплях по-прежнему недостаточно. После завтрака (кошачьего, не нашего, человеческого) открываем дверь в сад, и кот застывает на пороге — в нем нет нерешительности, только неприязненное недоумение: с полминуты он внимательно нюхает воздух, чуть вытягивает шею, а потом, коротко рыкнув (звучит как «дело дрянь»), возвращается вглубь кухни и раздраженно стряхивает капли с носа. Потом Л. уходит в университет, снова открывается дверь, и кот, позабыв обо всем на свете, бросается Л. под ноги и после с остервенением мчится по саду, сбивая на бегу грязные желтые листья. Победил.

***

Струей духов прицельно попала в ухо. Его заложило. Ну хоть аромат, и то хлеб...

Блок и Лавкрафт: наследники по прямой

Как выясняется, в отношении Блока и Лавкрафта к своим дедушкам по материнской линии прослеживается много схожего — так же, как и в некоторых деталях их биографий. 

Дед Блока, Андрей Николаевич Бекетов, знаменитый ботаник и ректор Санкт-Петербургского университета «в его лучшие годы» (так писал в своей «Автобиографии» поэт), воспитывал дочерей — писательниц и переводчиц, а также любимого внука в атмосфере демократичной и всячески поощрял в близких занятия литературой и искусствами. На ум сразу же приходит известная нежно-ироничная блоковская ремарка, посвященная деду: «Встречая знакомого мужика, дед мой брал его за плечо и начинал свою речь словами: “Eh bien, mon petit...”», а также эпизод, когда дед Бекетов помог крестьянину, срубившему березу в шахматовском лесу: «При этом ему и в голову не пришло то очевидное обстоятельство, что березка срублена в нашем лесу». Когда Блоку исполнилось 17, деда Бекетова разбил паралич, от которого он так и не смог оправиться и от которого умер в 1902 г. Образ деда — скромного кабинетного ученого — был для Блока одним из самых главных и памятных.

Между тем, ноябрь потихоньку продолжает наращивать мадженту и пурпур в Кембридже. Кажется, я уже почти свыклась с мыслью о том, что и ноябрь может быть эстетически-безупречным.

Брифли: январский семинар в Линкольншире (анонс)

Пока я в ожидании (визы, ответов на заявки по конференциям и по гранту), пришло хорошее известие: в середине января следующего года в университете Линкольшира состоится литературный семинар, куда меня пригласили еще раз выступить с докладом по переводам Алисы. Меня это здорово окрылило: будет возможность показать больше визуального материала во время презентации — иллюстраций из первых переводов, которые очень занятны.

40 лет со дня смерти Пазолини

Сегодня исполнилось сорок лет с того дня, как был зверски убит Пазолини. Я могла бы много всего добавить к уже сказанному, но, пожалуй, сегодня промолчу. Вспомню его фильмы, прозу и стихи.

...Меж пыльных огородов, солнцу вслед

Кричат юнцы в селениях Пьемонта

На варварской латыни, а в ответ –

Тосканцы ласточкину трель заводят.

Святую ярость в грубых их сердцах

Священники наказывают строго.

Их детство дикое себя не узнаёт

И в крепостях божественной империи

Взывает к Богу. И народ поёт.

Новый лавкрафтианский ресурс

Замечательный фейсбучный френд и коллега из Данди Вивьен прислала мне ссылку на этот сайт, который коротко можно было бы назвать «все о Лавкрафте» (отсюда и название Йог Сотот — собственно, а как еще мог бы называться лавкрафтианский ресурс?). Там множество самых разных разделов, включая и академические, и геймерские, и следить за новой инфой там — сплошное удовольствие. Ну и кто знает, может, в будущем можно будет разместить там и что-то свое, был бы материал и запал.

Туман и английская литература

В сегодняшней Гардиан обсуждалась роль туманов в английской литературе. В статье вспомнили, конечно, и Диккенса с его «Холодным домом», и Генри Джеймса с «Женским портретом», где Джеймс использовал туман как метафору состояния, в котором пребывала главная героиня романа, Изабель Арчер. Мне же отчего-то вспомнился отрывок из конан-дойловских чертежей Брюса-Партингтона — диалог между Холмсом и невестой погибшего инженера Артура Кадогена Уэста:

— Расскажите, что произошло в тот вечер. — Мы собрались идти в театр. Стоял такой густой туман, что нанимать кэб было бессмысленно. Мы пошли пешком. Дорога наша проходила недалеко от Арсенала. Вдруг Артур бросился от меня в сторону и скрылся в тумане. — Не сказав ни слова? — Только крикнул что-то, и все. Я стояла, ждала, но он не появился. Тогда я вернулась домой. На следующее утро из департамента пришли сюда справляться о нем. Около двенадцати часов до нас дошли ужасные вести. Мистер Холмс, заклинаю вас: если это в ваших силах, спасите его честное имя. Он им так дорожил!

Какой грустный фрагмент. Честное имя Кадогена Уэста будет вскоре восстановлено, настоящие преступники найдены и изобличены, но невеста его больше никогда не увидит: он скрылся от нее в тумане.

Ноябрь пришел в Кембридж, и он щедр на краски.

Coincidence? I think not ©

Только сейчас заметила: перевод моего любимого рассказа Л. Андреева «Он», выполненный на английский Владиславом Женевским, размещен на сайте Weird Fiction Review (я писала об этом у себя в блоге год назад). Как выяснилось, сайт тесно сотрудничает с Сунандом Йоши и его электронным альманахом, а Йоши же, в свою очередь — биограф Лавкрафта и один из главных экспертов по его творчеству.

Люблю такие совпадения (ну, будем считать, что это они).

Хэллоуин в Кембридже: оранжевое на черном

И в этом году мы решили не отставать от предыдущего и украсить дом к Хэллоуину: снова была тыква (на этот раз, правда, пластиковая: купить настоящую не успели), шоколадные черепушки, крошечная тыковка-манчкин (видимо, для привлечения микроведьм), скелетообразный фонарик — и, конечно, главный герой вечера Пикол. Собственно, побыть героем он вызвался сам (его никто особо не просил), но уж так тому и быть.

Пойду почитаю Лавкрафта на ночь.

«Кармен» в Royal Opera House: теперь подробнее

У меня, как и у всякого блоковеда, особенные отношения с «Кармен» — одноименный блоковский цикл, фигура Любови Александровны Дельмас (сердитый взор бесцветных глаз), его вдохновившей. При этом сам канонический сюжет о femme fatale и ее бесхребетном страстном возлюбленном всегда представлялся мне дурацким — все эти танцы с цветком в зубах, африканские страсти-мордасти, томные взоры из-под мантильи и прочее стереотипное в том же духе смешили. Не то музыка: она великолепна. Как ни странно, именно к музыке Бизе, которая сопровождает всякого современного человека фактически всю его жизнь (будь то хабанера или куплеты Эскамильо «Тореадор, смелее в бой»), классически-незамысловатый сюжет любви-ревности-гибели имеет отношение опосредованное: страсти рано или поздно улягутся, а она никуда не денется. Вчерашняя опера была лучшим тому подтверждением. Главное, что удивило — гиперреализм постановки: я отчего-то была уверена, что «Кармен» обязательно осовременят, и действие будет разыгрываться снова где-нибудь в неореалистической Италии ранних шестидесятых (как в «Il Turco in Italia» Россини), или в Америке восьмидесятых, или «нужное подставить». Но нет: на сцене были аккуратные декорации, представлявшие Севилью — с апельсиновым деревом, фонтанами и охристого цвета домами, вокруг которых ходили люди, одетые по моде семидесятых годов девятнадцатого века.