О сегодняшней постановке в Олд Вик писать довольно трудно: впечатление она оставила очень сильное, однако и откладывать на бесконечное потом описание своих мыслей и чувств от увиденного все-таки не стоит — со временем все, естественно, побледнеет, и в памяти, как обычно, останутся самые яркие эпизоды и это смутное уже ощущение великолепного зрелища, которое закончилось, и вот его уже и не вернешь, и едва помнишь.
Между тем, удержать в памяти есть что: постановка классической пьесы Стоппарда в этом году — и в этом же театре! — отмечает свое пятидесятилетие (премьера ее в том виде, в котором мы ее знаем, состоялась 11 апреля 1967 г. на сцене Олд Вик), и все эти пятьдесят лет ее ставят на разных подмостках по всему миру и, конечно же, экранизируют (кто не помнит дуэт Олдмена-Рота в одноименном фильме).
Я люблю фильм, хоть и не пересматривала его много лет, и поэтому шла на спектакль в немного стесненных чувствах: удастся ли дуэту Рэдклиффа-МакГуайра воплотить в жизнь стоппардовскую идею о том, что «человек, который говорит сам с собой осмысленно, не более безумен, чем человек, говорящий с другими, но обо всякой ерунде»?
В общем, шалость — в стоппардовском и в шекспировском духе — удалась: двое гамлетовских приятелей, Розенкранц и Гильденстерн (они все время путаются в своих именах, и зритель так до конца и не поймет, кто из них кто, да это, в сущности, не так уж и важно) — это те самые маленькие люди на рандеву, о которых мы читали в детстве, но совершенно не понимали, о чем, собственно говоря, идет речь. Розенкранц-Гильденстерн, маленький человек, шекспировский Акакий Акакиевич: на протяжении пьесы он шьет свою шинель «единства времени-места-действия», его судьбу определяет вечная орлянка и вечный же Другой, Актер-теург, играющий в своем театре для не-случившегося зрителя. Смотреть пьесу и весело, и страшно, потому что проживаемая на сцене жизнь — безалаберная и сумбурная, но с вектором вечного, хоть и неопределенного, поиска — исключительно-правдоподобна, из-за чего мысль о смерти и приуготовление к ней обоих персонажей воспринимается особенно резко и остро.
Розенкранц-Гиьльденстерн, двуликий янус, одной из личин которого всегда выпадает орел (он везуч хотя бы в этом) боится смерти как отсутствия диалога, обезличивания. Конец пути должен иметь смысл, считает Розенкранц-Гильденстерн, и смысле этот — в разрешении внутреннего конфликта, позволяющего ответить на все вопросы. Ответы получены, и Розенкранц с Гильденстерном мертвы — но только до следующего представления: потом они начнут все сначала.
Рэдклифф и МакГуайр сыграли блестяще, сумев сплавить в одно идиотничанье, пытливость и трагедийность, а в шутовстве и балаганности Актера (Дэвида Хейга) было много настоящей драмы.
Пьесу стоит смотреть, в театр стоит идти, пропустить нельзя: Розенкранц и Гильденстерн ждут.
No comments :
Post a Comment