Sunday 31 December 2017

Дорогие мои друзья, реальные и виртуальные, мы это сделали: прожили этот год, и он был разным — сложным и интересным, но, в основном, все-таки замечательным. Пусть и следующий за ним 2018 нас не разочарует и подарит много бесценных и невероятных минут, творческих радостей и побед, любви, приязни и дружбы. Обязательно будьте все счастливы! С Новым годом!
По традиции 31 декабря я всегда пощу фото елки, но сейчас, кажется, сервер перегружен, и я не знаю, получится или нет. Ну, неважно. Если не сейчас, то потом, в 
новом 2018. :)

    

И мы, наконец, обрамили нашу лавкрафтианскую карту Провиденса, которая теперь радует глаз в коридоре.


Долги уходящего года: парижские tutti quanti: рождественская фотогалерея

Во время предрождественской поездки в Париж Л. наснимал огромное количество потрясающих фотографий, которыми грех не поделиться (в фейсбуке они все равно исчезнут бесследно, а здесь нет).


Долги уходящего года: испанские tutti quanti: Логроньо и Аро (фотогалерея)

Я помню, что успела запостить почти все испанские воспоминания этого года, но остались еще два или три дня. Их тоже придется перенести на следующий год (my bad, my bad), но фотографии, сделанные новой зум-линзой, я залью сейчас.


Долги уходящего года: NecronomiCon-Провиденс tutti quanti: ч. 20 (Отлет и фотогалерея, ч. 1)

Я люблю тебя, Провиденс. Скоро увидимся.


Долги уходящего года: NecronomiCon-Провиденс tutti quanti: ч. 19 (Выставка в б-ке Хей: чуть подробнее, пока без большинства фото)

До отъезда успели ещё побродить по городу — были на выставке в Библиотеке Хея, приуроченной ко дню рождения ГФЛ и посвящённой его путешествиям по Америке — к примеру, в старейший американский город Сент-Августин, основанный испанскими конкистадорами в 1565 г. Разглядывать лавкрафтовские рукописи было чистым беспримесным удовольствием: в тысячный уже раз поразилась сходству его почерка с блоковским. Адресат его писем — преимущественно Роберт Барлоу: ГФЛ в письмах весел и оживлен, с доброй иронией описывает свои скитания по городам, но читать это грустно — он очень стеснен в средствах и тратит на поездку фактически последние деньги... в одном из писем он упоминает «тёмное безмолвие зеленого океана», и это немедленно вызывает в памяти Дагон. 
На выставке мы вначале были одни: сотрудники пустили нас в здание безо всяких пропусков, и я нафотографировала рукописи вволю. Позже к нам присоединилась пожилая женщина, по виду учительница, которая вместе с нами рассматривала письма. Она тоже посещала НекрономиКон, и, по её мнению, в этом году он получился интереснее и содержательнее, чем в предыдущих. 

Долги уходящего года: NecronomiCon-Провиденс tutti quanti: ч. 18 (Выставка в б-ке Хей)

За три часа до вылета успели попасть на выставку “Greetings and Salutations: Lovecraft on the Road”, посвященную путешествиям ГФЛ во Флориду и другие Штаты и его переписке (как всегда оживленной) с друзьями. Дай Бог мне сил написать об этой выставке подробнее, потому что на ней я очень явственно увидела ГФЛ-друга и человека, чуть менее обычного застегнутого на все пуговицы.


Долги уходящего года: NecronomiCon-Провиденс tutti quanti: ч. 17 («Зов Ктулху»)

Какое все-таки прекрасное и странное чувство — стоять у дома, где и началось основное действие «Зова Ктулху» (перевод мне не нравится, но уж какой пока есть):
Первый раздел основной рукописи содержал весьма любопытную историю. Она началась 1 марта 1925 года, когда худой темноволосый молодой человек, нервически-возбужденный, явился к профессору Эйджеллу, принеся с собой глиняный барельеф, еще совсем свежий и потому влажный. На его визитной карточке значилось имя Генри Энтони Уилкокс и мой дед узнал в нем младшего сына из довольно известной семьи, который в последнее время изучал скульптуру в Художественной Школе Род-Айленда и проживал в одиночестве в Флер-де-Лиз-Билдинг, неподалеку от места своей учебы. Уилкокс был не по годам развитой юноша, известный своим талантом и своими чудачествами. С раннего детства он испытывал живой интерес к странным историям и непонятным сновидениям, о которых имел привычку рассказывать. Он называл себя «психически гиперсензитивным», а добропорядочные степенные жители старого коммерческого района считали его просто «чудаком» и не воспринимали всерьез. Почти никогда не общаясь с людьми своего круга, он постепенно стал исчезать из поля зрения общества и теперь был известен лишь небольшой группе эстетов из других городов. Даже Клуб Искусств Провиденса, стремившийся сохранить свой консерватизм, находил его почти безнадежным.©
И фото:


Долги уходящего года: NecronomiCon-Провиденс tutti quanti: ч. 16 (день отъезда)

В наш последний день в Провиденсе (хочется надеяться, что последний только в эту поездку, и впереди предстоят еще другие) можно подвести предварительные итоги:
1. Armitage Symposium несомненно получился, и получился отличным: я, наконец-то, лично встретилась с коллегами-лавкрафтоведами, авторами серьезных исследований по его поэтике, текстологами, подготовившими его переписку с разными корреспондентами (а их, как известно, у ГФЛ было великое множество; переписка преимущественно публикуется в издательстве “Hippocampus Press”), историками эпохи нео-готического в западной литературе — американской и европейской.
2. Первая значительная моя работа в рамках симпозиума — участие в панели "Женщины лавкрафтовского круга", куда я была приглашена устроителями симпозиума буквально за два дня до его начала: панель не разочаровала. Мы обсуждали деятельность корреспонденток ГФЛ (в их число входила и его жена Соня Грин, чьи мемуары как серьезный археографический источник знаний о Лавкрафте я и предложила рассмотреть), их работу в качестве независимых авторов и amateur-журналистов в проекте “Weird Tales”, их взаимодействие с ГФЛ-редактором и критиком. В этом смысле удивительна история обретения части переписки между ГФЛ и одной из писательниц лавкрафтовского круга Зелии Бишоп:

Долги уходящего года: немецкие tutti quanti (Марктобердорф: фотогалерея)

Только сейчас поняла, что я ничегошеньки не перенесла из фб после моих немецко-шведских путешествий! Вот я идиотка... ну, то есть, понятно, что мы через пять, что ли, дней улетали в Провиденс, и мне было не до того, но все-таки! Хотя бы папку с фотографиями завела! Так и не сделала. Прокрастинация, бессердечная ты сука! Сейчас запощу остатки марктобердорфского вояжа, случайно сохраненного в совершенно другом месте, а остальное... Ну что ж, придется перенести на следующий год. Попробуй это все еще их недр фейсбучека вытащи. Вот же чорт побери. :( 


Долги уходящего года: tutti quanti Лазурного берега (фотогалерея)

Ну а теперь — снятые на камеру майские фото Ниццы  и Антиба (глаза резануло от сини):


Долги уходящего года: римские tutti quanti (фотогалерея)

Ну вот и наступил последний день, на который я отложила все свои ненаписанные посты, лентяйка! Их скопилось гораздо больше, чем в прошлом, и поэтому буду постить фото из разных поездок, пока не наступит время готовить праздничный ужин. А я ведь себя предупреждала! В общем, начнем, помолясь.
Первая галерея не запощенных вовремя фотографий — Рим.



2017: итоги

Я с большим интересом читаю ленту друзей об итогах уходящего года, когда у меня есть свободная минута: даже в самых ироничных постах («не-подведение отсутствующих итогов») заключено, на самом деле, много личного и человеческого, пусть даже не благодаря, а вопреки. Я сама не стану прерывать традицию и напишу о том, каким получился для меня 2017.
Это был, пожалуй, самый противоречивый (как будто затертое до дыр слово может описать все произошедшее, но пусть уж будет) год из последних двадцати: по яркости и остроте ощущений его можно, наверное, сравнить с 2012, который начался с ада и кошмара и закончился моим первым Новым годом в Англии. 
В начале 2017 я стала гражданкой Великобритании, и получение гражданства было и торжественным, и волнующим, и волшебным.
2017 был относительно-успешным академически; для человека в статусе “independent scholar”, который я принимаю достаточно спокойно и без уничижительного зуда (в конце концов, и у Григория Сковороды не было университетского e-mail адреса, что уж говорить о нас, грешных), он прошел неплохо — пять конференций, два отказа в публикации, две большие статьи прошли реферирование и будут опубликованы в 2018. Список конференций мне, в целом, очень нравится, и хронология у него следующая:

Saturday 30 December 2017

Снова смотрю «Принца-Полукровку» (ITV традиционно показывает Поттериану в Рождество и НГ, и хотя все серии разом можно посмотреть на двд, эффект сказочной предновогодней ретардации срабатывает безотказно). В очередной раз изумляюсь таланту Роулинг-рассказчика: для того, чтобы так сгенерировать в одной саге английский фольклор, викторианские пенни дредфулы, готический роман, Weird Fiction (дементоры, конечно же, существа вполне лавкрафтианские), нужно быть человеком, несомненно, очень одаренным. Тем сложнее отделять Роулинг-отличного писателя от Роулинг-непременной участницы твиттер-баттлов, в которых она всегда побеждает, затыкая рты всем без разбора троллям, умным и не очень (Mashable/Someecards пребывают в неизменном восхищении) — и постепенно превращаясь в посредственного SJW. Все-таки в идее башни из слоновой кости для авторов худлита есть своя прелесть.

Thursday 28 December 2017

Чувствую какую-то невероятно сильную усталость в последние дни. Вроде бы, и рукопись книги слали в срок, и грантовую заявку переделала, и есть перспектива публикаций, и столько книг ждёт, а я впала в какой-то анабиоз. Написать аплейт по выставке Модильяни в Тейт и то тяжело. А как подумаю, сколько из фейсбука нудно извлечь старых публикаций, чтоб перенести сюда, и руки опускаются. И, вроде, и так понятно, что никому, кроме меня самой, это по большому счету не нужно, а все равно ощущаю это дурацкое бессознательное упрямство и почти обет: надо опубликовать, и никуда не деться. 
Надеюсь, это сезонная предновогодняя тоска, и она скоро пройдёт. Вот поскорее бы уже.
По дороге домой завели разговор о любимых балетах, и вдруг Л. невозмутимо сообщил мне, что выступал в качестве артиста массовки в трех балетах 30 лет назад. Тогда он любопытства ради посещал балетные классы для взрослых в Кембридже (что-то я не уверена, существуют ли они ещё?), и в какой-то из дней организаторы гастролей Birmingham Royal ballet пригласили его как extra в три постановки — «Лебединое озеро», «Жизель» и «Петрушку» (отчего-то последнее название потрясло меня сильнее всего). «В конце второго акта Лебединого мы выразительно падали около кулис, в Жизели и Петрушке ходили чинными артистическими кругами». Вспомнил, что Лебединых было 16, а число остальных забыл.
Чорт побери, если завтра выяснится, что он нырял вместе с Кусто в батискафе на дно океана или совершил путешествие на кон-тики с Хейердалом, я вообще не удивлюсь.

Nothings and triviality (после выставки Модильяни в Тейт Модерн)

Напротив нас в ресторане (столики стоят близко, поэтому, как ни изворачивайся, обрывков чужих разговоров не избежать) пара — он бледный, худой, заметно лысеющий, в поношенным,но дорогом твидовом пиджаке, тонкие длинные пальцы («интеллигент в пятом поколении, фамилия — наказание всей его жизни»), она крупная, черная, цветастый тюрбан на голове, потрясающей красоты губы выкрашены в золотой цвет, обсуждают Пикетти вполголоса. Пути постмодернизма неисповедимы.


Tuesday 26 December 2017

Англиканское рождественско-трапезное

В общем, до пудинга и минс паев дело у нас так и не дошло, потому что Moscato и штолен затмили все. Штолен этого года невероятен: все привезенные из Парижа цукаты превратили его в настоящее произведение искусства, поэтому Л. абсолютно достоин бумажной короны из хлопушки.
UPD. Впрочем, в коронах сидим мы оба. По-моему, нам идет.



Sunday 24 December 2017

В англиканский Сочельник

Все меньше и меньше ощущаю англиканский Сочельник «не своим»: жизнь не очень воцерковленного православного верующего становится гораздо более инклюзивной, чем была когда-то. Я по-прежнему далеко отстою от экуменизма par excellence, и назойливая секулярная суета вокруг праздника все так же раздражает, но мое личное, настоящее, Рождество уже несколько лет вот такое, двухступенчатое — орнаментальное, с пудингом/штоленом/минс паями/с Christmas carols из часовни Кингз колледжа в три пополудни по Radio 4 накануне, со свежим почти весенним ветром в саду, с открытками от родных Ларри и соседей — и то, из юности, с «Коляд, коляд, колядниця, добра з медом паляниця, а без меду не така, дайте, дядьку, п'ятака», с «12 страв на столі» и тихими редкими походами в крошечную домовую церковь на запорожской Бабурке. Разное — и то же самое, ведущее к спокойствию и умиротворению. 
“Then gentle Mary meekly bowed her head,
“To me be as it pleaseth God,” she said,
“my soul shall laud and magnify His holy Name.”
Most highly favoured lady,
Gloria!”
А сегодня прочла у Антония Сурожского: «Одиночество – страшное, жгучее, убийственное одиночество, которое снедает сердца стольких людей, было долей Пречистой Девы Богородицы, Иосифа Обручника и только что родившегося Христа. Он был чужой, никем не желанный, исключенный и выброшенный. Это – начало пути Его»... Предвечный Младенец пришел в мир, чтобы отринуть покинутость, и дать нам всем, ищущим и чужим друг для друга, свободу понимать и быть понятыми и услышанными.

Saturday 23 December 2017

“What ever happened to Baby Jane?” (1962)

Случайно попала на BBC2 и застряла. Я слышала о фильме и о противостоянии Дэвис/Кроуфорд, но никогда его не смотрела. Он очень старомодный, выстроенный как спектакль-буфф с отсылкой в прошлое, в нем нет ничего гиперреалистического, т.е. того, к чему современный зритель, искушенный широким пространством аллюзии, привык. А между тем, его черно-белость, масочность обеих героинь (грубые брови на нежном лице Кроуфорд, мучнистое размалеванное лицо Дэвис с безумным взглядом), их аффектированность, незатейливая, но пронзительная при этом аллегория старения/забвения как мучительного плена и, конечно, зависти и ревности к успеху и таланту как самого страшного и смертельного искушения — все это делает фильм калейдоскопным, странно-сложным и притягательным.
Обе они, Дэвис и Кроуфорд, изумительно-жуткие постаревшие куклы-марионетки.

Friday 22 December 2017

Nothings and triviality

Горделиво шла по улице неспешной походкою со свеженакрашенными в модных бронзовых блестках глазами (нипочему), с персиковым хайлайтером на отскульптурированном лице. Люди посматривали с интересом, и внутреннее довольство росло. Пришедши домой, взглянула в зеркало — почти весь нос был покрыт корицею до самого кончика (выпила кружку шоколада, щедро ею усыпанную), придавая известное сходство с имбирным человеком, которого за каким-то чортом окунули в единорожью радугу. Смирилась.

Thursday 21 December 2017

Хроники приближения Рождества: елка (поставлена: пока без фото)

Количество антропоморфных существ на моей елке в этом году зашкаливает: ангелы, феи, друидихи с крошечными тимпанами, и у всех мерцают дрожащие крылья. Вот так оставишь их одних на дереве, а они и пустятся в пляс. Плутни королевы Маб, не иначе.
***
После того, как поставили елку, немедленно получили открытки от соседей: французские, подписанные аккуратным бисерным почерком (скорее всего, писала Доминик), и от Фионы — поверх стандартного напечатанного текста рукой Эрни (ему недавно исполнилось семь) было выведено: Merry Xmas Larry& — мое имя вначале густо зачеркнуто, поверх старательно написано — Eelilana.
Мне, кстати, такая интерпретация моего имени нравится: угощу Эрни конфетами в следующий раз.

Хроники приближения Рождества: венок (на месте)

Водрузили сегодня венок на свежепокрашенную (всего-то полтора месяца назад) маджентовую нашу дверь. Конечно, потертой она мне нравилась больше  (вот так она выглядела в прошлом году), но и сейчас наша неловкая покраска не смогла ее испортить: по-моему, венок пришелся в тему и сейчас.